Маскарон

Маскарон – (франц. mascaron, от итал. mascherone — большая маска) маска, декоративный рельеф в виде человеческого лица или головы животного. М. помещаются преимущественно на арках замках, оконных и дверных проёмов, на фонтанах (с отверстием для выпуска струи воды), а также на мебели, сосудах.

В архитектуре маскарон – это выпуклый лепной орнамент в виде маски или человеческого лица или животного анфас, с серьезным или карикатурным выражением, иногда окруженного листвой и нередко выступающий на средине фигурной картуши. Маскароны, в отличие от устрашающих горгулий, могут также носить комический, нейтральный или романтический облик. Обыкновенно его помещают, как украшение, на замковых камнях арок, в средине верхней части облицовки окон и дверей, под антаблементами и балконами, при отверстиях фонтанных труб и т. д. В России маскароны появляются в архитектуре петровского барокко начала XVIII века. Маскароны были особенно в моде в XVII и ХVIII ст., и архитекторы той эпохи обильно декорировали ими фасады дворцов, богатых домов, загородных вилл и др. зданий.

Распространённые виды маскаронов:

Купидоны
Фантастические маски-гротески периода барокко
Маскарон-Нептун, укрощающий фонтан
Копии греческих масок в архитектуре классицизма
Львиная голова, также типичная черта классицизма
Женская головка в архитектуре модерна

Слово «маскарон» (фр. mascaron, итал. mascherone) пришло из терминологии архитектурной декорации, а его корень «маска» (позднелатинское mascus, maska – дух, призрак) – напоминает, что функция маскаронов изначально сакральная: они обереги, апотропеи греческих храмов, «отвратители» зла.

Сцена поединка героя с чудовищем, голова горгоны Медузы (взгляд которой все превращал в камень) были подобны зеркалу, глядя в которое, «ужасное» отступало от святого места, увидев само себя.
Достаточно рано маскароны стали декоративной деталью архитектуры – так выглядели акротерии, ставившиеся по углам зданий. На греческом Востоке уже в III веке до н.э. на замковых камнях, «державших» арку, – стали помещать лики и даже целые фигуры. В Риме замковые камни триумфальных арок украшались фигурами богини Виктории и ликами богов, а также и портретами императоров.

Римская история маскаронов, видимо, объясняет такие значения слова «маска», как «призрак» или «дух» – в домах родовитых римских граждан хранились десятки портретов предков в виде погребальных масок или в виде бюстов. Маскароны – театральные маски в позднем Риме – украшали саркофаги: темы театра и смерти сопутствовали друг другу. Это связано и с плодородием, о котором «заботился» бог Дионис (театральные представления в Афинах – часть религиозных церемоний в честь Диониса; они были сродни жреческому действу) и боги земли, и возможно, по ассоциации – с тем, как человек, оказавшийся в кругу жизни и изменчивых состояний, то есть надевая постоянно маску, только в смерти обретает истинное свое лицо.

В Средние века маскароны можно было встретить на некоторых постройках, иногда просто вставленными в стены домов, по сторонам порталов соборов и в капителях колонн. Чаще всего они изображали аллегории христианских добродетелей и смертных грехов.

В эпоху Возрождения история маскаронов пополнилась еще одним сюжетом – маскаронами-гротесками. Художников и скульпторов XVI столетия восхитили чудесные росписи, обнаруженные в гротах под строящейся виллой Фарнезиной, – из тонких колонок прорастали побеги растений, в бутонах которых прятались лица, фигурки превращались в растения, растения – в архитектуру, архитектура – в цветы. В эпоху барокко без маскаронов не обходилась декорация почти ни одного дома. Львиные маски, лики Медузы, головы варваров с суровыми лицами и спутанными волосами, гротески (например виноградные листы, в которых проступали человеческие черты), аллегории разных эмоций и характеров – смеющиеся, гримасничающие, страдающие – в замковых камнях над порталами, окнами, по карнизам вместе со статуями атлантов, кариатид, рельефами, изгибающейся линией фасада, каменными гирляндами фруктов и цветов составляли эмоциональный живой и эффектный «портрет» дома.
«Репертуар» маскаронов, утвердившийся в классицизме XVIII века, стал основным в европейской и русской архитектуре до самого конца XIX века, до эпохи модерна, когда обогатился безымянными женскими лицами – неким абстрактным образом истомы, женственности, тайны, странными существами в странных головных уборах (например, с крыльями летучих мышей), головами египетских богинь. Они должны были рождать чувство загадки, превращаясь в хтонических и злобных существ, живущих параллельно реальности, в загадочном мире снов.

Дом призрения для малолетних детей-сирот им. Николая и Елены Брусницыных. 1895 — 1896. Ныне — Морская академия им. С.О. Макарова. Арх. П.Ю. Сюзор.

Маскароны Москвы

Во времена Петра I из Западной Европы пришли маскароны и скульптура, ранее в России неизвестные. Маскарон, как элемент скульптурного убранства фасада – украшение в виде человеческого лица, морды животного или мифического существа, высекался из камня либо отливался из гипса. Чаще всего маскарон располагался в замковых камнях оконных и дверных проемов, а также ворот либо во фризовых панелях или сандриках.

Первые маскароны в виде головок ангелов над окнами появились в Москве в 1696 году на церкви Покрова Пресвятой Богородицы, “что на Лыщиковой горе” в Таганской слободе. Скульптурный декор в стиле барокко украшал храмы, построенные архитектором И.П.Зарудным: церковь Архангела Гавриила, больше известную как “Меншикова башня” (1704-1707), и церковь Иоанна Воина на Большой Якиманке (1707-1713).

Пышный, нарядный стиль барокко продержался почти до конца XVIII века. В Москве сохранилось несколько храмов, выполненных в этом стиле и украшенных головками ангелов: это церковь Никиты Мученика архитектора Д.В.Ухтомского (1751), церковь Климента папы римского А.П.Евлашева (1754-1774), колокольня церкви Святой Троицы в Серебряниках К.И.Бланка (1781) и другие. Из гражданских зданий до нас дошел лишь дом Апраксиных на Покровке, построенный, по-видимому, по проекту одного из учеников знаменитого петербургского архитектора Бартоломео Растрелли и украшенный женской маской.

Постепенный процесс отхода от барокко и увлечение классическими древнегреческими формами под влиянием идей эпохи Высокого Возрождения в 1770-х годах дошел до Москвы. Матвей Федорович Казаков, на полвека вперед предопределивший стиль московского классицизма, использовал для украшения своих зданий маскароны. Головки ангелов украшали построенную им церковь Филиппа Митрополита (1777-1778).

Львиные морды, характерные для периода классицизма, есть на здании Московского университета (1786-1793, М.Ф.Казаков, восстановлено после пожара в 1817-1819 годы Д.И.Жилярди), дом Хрущевых-Селезневых на Пречистенке (1814, А.Г.Григорьев), дом Усачевых-Найденовых на Земляном валу (1829-1831, Д.И.Жилярди). Хрестоматийную известность получил построенный в 1785-1786 годы архитектором В.И.Баженовым Пашков дом на Моховой, украшенный скульптурой и львиными масками. Помпезно декорированы постройки городской усадьбы горнозаводчика Баташова на Яузской улице, возведенные крепостным архитектором М.Кисельниковым (1798-1802) по проекту архитектора Р.Р.Казакова. Кроме прочих украшений, здесь много маскаронов: львиных – в духе классицизма и стилизованных мужских. Своеобразны маскароны воинов, размещенные на кронштейнах балкона дома Охотниковых начала XIX века на Пречистенке. В начале XIX века малоизвестными архитекторами строятся многочисленные одно- и двухэтажные деревянные оштукатуренные особнячки, решенные в ордерной системе и украшенные маскаронами, которые в основном были уничтожены пожаром 1812 года.

После изгнания Наполеона силами Комиссии для строения города Москвы, возглавляемой выдающимся архитектором Осипом Ивановичем Бове, Москва возрождается. Складывается торжественно-величественный стиль “московский ампир”, прославлявший победу русского народа. Лепные украшения зданий содержат атрибуты доспехов и военную символику, мифологические сюжеты, связанные с военными победами. Но маскарон продолжает существовать (львиные маски на фасаде дома князя Гагарина на Поварской, Дом Коннозаводства, архитектор Д.И.Жилярди, 1820). Возведенный в 1821-1824 годы О.И.Бове и А.А.Михаиловым-2-м Большой театр, помимо прочих украшений, имеет на фасадах фризовые панели с включением мужских и женских тематических масок.

Начиная с 1830-х годов интерес к классицизму пропадает, архитектурные поиски приводят к стилизации готической, мавританской, египетской архитектуры, к ренессансу, возникает эклектизм. В качестве примеров характерного здания середины XIX века в Москве можно привести дом № 7 на Знаменке, украшенный прекрасным маскароном сатира, дом №26 на Новокузнецкой улице с мужскими и женскими маскаронами, дом №31 по Неглинной.

Больше всего маскаронов в Москве появилось в период расцвета эклектики, когда в конце XIX – начале XХ века многие дворяне продают московские владения купцам и промышленникам. Дороговизна земельных участков заставляет максимально использовать каждую пядь приобретенной земли, поэтому здания в плане повторяют план приобретенного участка. Индивидуальность этих невыразительных зданий достигалась только за счет украшения фасадов, в том числе и с помощью маскаронов.
Интересны, например, маски старика на особняке Викулы Морозова во Введенском (ныне Подсосенском) переулке (1879, М.Н.Чичагов), стилизованные маски на доме княгини Бебутовой по Рождественскому бульвару (1909, Г.А.Гельрих), маскароны сатира по Лобковскому переулку, 2 (В.И.Кардо-Сысоев) и по Николоямской улице, 19 (1902, М.Е.Приемышев), маскарон стилизованного льва на Петровском пассаже (1906, Б.В.Фрейденберг и С.М.Калугин), множество женских и львиных масок, украшающих Никольские ряды (1900, Л.Н.Кекушев), мужские стилизованные маскароны в замковых камнях оконных проемов по Вознесенскому переулку, 15 (1885, А.Э.Эрихсон), женские и мужские стилизованные маскароны по Земляному валу, 56.

Маскарон понадобился и новому стилю, вызревшему в недрах эклектики, – модерну. Именно в Москве, где зачинателем его явился архитектор Феодор Осипович Шехтель, оказалось наибольшее количество архитектурных шедевров этого стиля. В деловых домах модерн обнаруживался необычными пропорциями окон и простенков, применением новых конструкций и материалов, а в доходных жилых домах – характером декора: балконами криволинейных очертаний, эркерами, украшенными лепным орнаментом с использованием аканта, и, конечно же, маскаронами неклассических форм: мягкими, лиричными, обаятельными женскими головками, как, например, на улице Сергея Радонежского, 7 (К.К.Кайзер), на Покровке, 19 (П.А.Дриттенпрейс), на Старой
Басманной, 12 (Н.И.Жерихов), в Рахмановском переулке, 3 (И.А.Иванов-Шиц), в 1-м Неопалимовском переулке, 21 (В.В.Шауб). Маскароны воинов обрамляют вход в дом № 4 по Никольскому (Плотникову) переулку (1907, Н.И.Жерихов). На фасаде торгового и жилого дома фарфорозаводчика Кузнецова размещены маскароны Гермеса, но в новой, своеобразной трактовке (Ф.О.Шехтель).
В момент пробуждения интереса к наследию классицизма в начале ХХ века хотя ордерная система и не применяется, но элементы классического декора широко используются в украшении доходных домов на Солянке (1912-1915, В.В.Шервуд, И.А.Герман, А.Е.Сергеев), на Новокузнецкой улице (1912, В.И.Дзевульский), в Уланском переулке (1914, И.В.Рыльский) и других. Оригинальны маскароны на доме № 20 по Пятницкой улице (1911, С.М.Жаров). Нельзя не сказать об особняке с доходным домом князя С.А.Щербатова на Новинском бульваре, построенном в 1912 году архитектором А.И.Таманяном в стиле классицизма, украшенном множеством барельефов на античные темы и мужскими и женскими маскаронами. В 20-30-е годы о маскаронах вовсе забыли. В отличие от Санкт-Петербурга, где известны случаи портретных маскаронов (например, А.С.Пушкина и И.С.Тургенева на фасаде театра Апраксиной или писателей и поэтов на доме издателя Балашова), в Москве имелись лишь абстрактные.

Однако в 1927-1929 годах на Моховой было построено новое здание библиотеки по проекту архитекторов В.Щуко и В.Гельфрейха, в филенках этажных перекрытий-поясов которого размещались скульптурные портреты великих писателей и ученых. На доме № 25 по Тверской (1949, А.К.Буров) имеются маскароны, связанные с театральной тематикой. В 1948-1950 годы архитекторы А.Ф.Хохряков и З.О.Брод строят на Ленинградском проспекте дом № 71, украшенный мужскими маскаронами. Стилизованный маскарон оживляет фасад жилого дома с кинотеатром “Темп” на Беговой улице.

Если в архивах и литературных источниках можно отыскать фамилии архитекторов, проектировавших здания, то данные о скульпторах практически отсутствуют. Можно только упомянуть о ряде скульптурных мастерских, выполнявших лепнину для фасадов: А.С.Козлова (1872-1917), М.Д.Кутырина, С.А.Пожильцова, А.П.Чернышева и других. Уже в начале XIX века, помимо заказных лепных украшений, существовали типовые изделия. Например, одинаковые львиные маскароны помещены в замках оконных проемов дома Гагарина на Поварской (Д.И.Жилярди), на доме Редактора на Страстном бульваре и ряде других домов. А в начале ХХ века в простенках домов № 3 и 6 по Дегтярному переулку и № 6 по М.Коковинскому – одинаковые гермы с женскими головками.

На Долгоруковской улице, 15, в 1995 году АОЗТ “Строитель” (генеральный директор А.П.Ядоян) выстроил здание, в замках оконных проемов которого расположены абстрактные маскароны (архитекторы В.Н.Ковшель и Т.И.Галкина, скульптор Н.П.Бровченко). Реконструированный после пожара в 1993-1995 годы дом № 16 по Тверской (архитекторы Ю.Н.Шевердяев и А.П.Клинский) украсился женскими маскаронами двух видов, выполненными способом чеканки из листовой меди (скульптор Ф.М.Сагоян). В 1996-1997 годы по Новослободской улице, 28, выстроен жилой дом с салоном моды по проекту архитектора М.В.Плеханова в духе стиля модерн. Фасад украшает лепная женская маска (скульптор Ю.П.Вайс).

Восстанавливается утраченный лепной декор при реконструкции ряда старинных зданий (бывший дом Лопухиных в М.Знаменском переулке).

Арсений Арсеньевич Колмовский, известный краевед Москвы, автор фотоальбома “Наряд московских фасадов” (М., 1987) и фотопутеводителя “Скульптурное убранство московских фасадов” (М., 1997)

Маска из Шахри-Гульгуля

К числу интересных находок Узбекистанской искусствоведческой экспедиции 1973 г. относится мраморный маскарон. Он был найден колхозниками в обрезе у Южно-Сурханского водохранилища. Здесь оказалось размытым древнее тепе, над которым высятся руины покинутого при строительстве водохранилища кишлака Шахри-Гульгуля. Осмотр места находки и зачистка, осуществленные Б. А. Тургуновым и Э. В. Ртвеладзе, выявили здесь культурный слой, включающий два строительных горизонта. Извлеченная из них, а также собранная вблизи обреза керамика типична для времени Великих Кушан (I—II вв. н.э.). Ее характеризует, в частности, сосуществование сосудов красноглиняного черепка со светлым и красным ангобом, сероглиняных чаш и мисок, а также ряд таких типичных форм, как красноангобные кубки и чаши на полоконической ножке. Здесь же найден и маскарон, представляющий стилизованную маску актера (8 * 5 * 3,5 см). Он выполнен из розоватого мрамора, имеет овоидальную форму, пластически разработан на три четверти объема, но сзади лишь тщательно вытесан, с уплощением всей затылочной стороны, без разделки каких-либо деталей. По типу скульптура принадлежит к категории драматических или трагедийных маскаронов. Лицо утрированно удлиненное. Лоб с набегающими морщинками, брови напряженно изогнуты, глаза прямо смотрящие, со слегка намеченными контурами зрачков. Нос очень широкий, распластанный, сморщенный, огромный открытый рот, в глубинной плоскости которого тщательно разработаны ряды зубов, раздвоенный подбородок. Надо лбом венок или повязка с перехватами в виде цветочков — посередине и над маленькими высоко поставленными ушами; вдоль рта — по два крупных завитка и мелкие прядки бороды.В соответствии с изменением типа театральных масок маскароны претерпевают определенную эволюцию. Как известно, в греческом театре маски с огромным, раструбообразным ртом служили как бы рупором, усиливавшим голоса актеров, игравших в обширных амфитеатрах на открытом воздухе. В классической Греции вырабатывается тип масок для комедийных и трагедийных ролей, имевших разные выражения лиц. В частности, у первых рты как бы растянуты в смехе, у вторых очертание рта — с опущенными уголками, придающими им выражение скорби.

Со времени Менандра (343/2—292/1 гг. до н.э.) — создателя «новой комедии», изменяются образы масок. В эллинистическом и римском искусстве III—1 вв. до н.э. рты драматических маскаронов уже не так велики, им придаются натуральные очертания, гротесковые же маски сохраняются лишь для ролей простолюдинов и рабов. В императорский период трагедийные маскароны приобретают иллюзионистические особенности — например, в трактовке широко раскрытых глаз с глубоко высверленными зрачками.Каково назначение сурханского маскарона? Крупные маскароны в эллинистическом и римском искусстве иногда оформляли фонтаны или же края желобов черепичных крыш с отливами, но наш экземпляр мал для этого и не имеет сквозного отверстия. Судя по форме и обработке, маскарон был вмонтирован в какое-то гнездо, выступая из него лишь на три четверти своего объема. Он мог входить и в оформление небольшого переносного алтаря, посвященного Дионису — богу эллинов, с которым связывалось создание театра, или какого-то крупного сосуда типа кратера.

Сурханский маскарон (или предмет, украшением которого он являлся) завезен в отдаленный район Северной Бактрии из Средиземноморья при Кушанах. Указать на прямую аналогию его в греко-бактрийском искусстве мы затрудняемся, стилистически же сходных памятников немало. Овал лица, рисунок раскрытого рта, трактовка лба, бровей, глаз в глубоких веках с пластической разработкой зрачков напоминают черты бородатой маски в руках статуи Музы Трагедии из Мантуи (Ватиканский музей), представляющей римскую копию греческого оригинала. По стилю сурханский маскарон особенно сближается с мраморным маскароном юноши из Тарента (период позднереспубликанского Рима) с его утрированно вытянутым овалом лица, богатой светотенями лепкой мышц, подбородком с ямочкой (однако рот у него трактован почти натурально). По стилистическим данным близко по времени — в рамках I в. до н.э.—1 в. н.э. может быть датирован и наш маскарон.

Богатый цикл халчаянской скульптуры служит свидетельством развития в Бактрии именно в эту эпоху театра и театрализованных действ с участием дионисийских персонажей, которые, однако, всем своим обликом (очевидно, и внутренним содержанием) «бактрианизированы». Сурханский же маскарон предстает как предмет эллинистически-римской художественной и театральной культуры.

До сих пор в Средней Азии была единственная находка маскарона, обнаруженного в хранилище парфянских реликвий на Старой Нисе (II в. до н.э.). Сурханский маскарон отмечает иное время и иные связи — в этот отдаленный район Северной Бактрии он попал скорее всего в I в. н.э., когда императорский Рим, минуя Парфию, поддерживал через индийские порты оживленные торговые связи с кушанским миром.

Литература:
Пугаченкова Г. А. Римский маскарон из северной бактрии// История и культура античного мира,- М.: “Наука”, 1977 – c.183-185.