ТехЛиб СПБ УВТ

Сергей Ткачев

До сих пор в рубрике Музыка в камне мы рассматривали творчество современных зодчих, чье становление пришлось на развал Советского Союза, которые стали настоящими преемниками архитектурной мысли, практически полностью уничтоженной сегодня в России диктатом финансовых средств, полученных неблаговидным путем.

Сегодня мы совершим своеобразный скачок во времени и пространстве. Дело в том, что архитектура Кензо Танге — это не просто восточный колорит в сочетании с наиболее передовым мышлением в архитектуре и строительстве ХХ столетия, это  в полном смысле слова архитектура возрождения из пепелища.

Становление Кензо Танге (1913 — 2005 гг.) пришлось на момент сокрушительного поражения государственности Японии, складывавшегося веками имперского мышления после Второй мировой войны. И здесь лишь стоит добавить, что детство и юность архитектора прошли в Хиросиме…

Однако архитектором он стал вовсе не под влиянием этих факторов, как любят расписывать в его биографиях, поскольку признанным классиком современной архитектуры он стал при жизни. Мы лишь подходим к осмыслению архитектурного переворота, совершенного Ле Корбюзье, архитектурное новаторство которого зародило у Танге в 30-х годах ХХ столетия желание посвятить себя архитектуре.

Кэндзо Тангэ (яп. 丹下 健三 Тангэ Кэндзо:^?, 4 сентября1913 — 22 марта2005) — японскийархитектор. Отталкиваясь от традиционной японской эстетики и структурных принципов, проектировал в «интернациональном стиле» (муниципалитет Токио, 1952-57) и стиле «хай-тек» (штаб-квартира Fuji Television, 1996).

Руководил перестройкой Хиросимы после бомбардировок 1945 года и созданием Парка мира. Среди его работ — католический собор Пресвятой Девы Марии и Олимпийский центр (оба — в Токио, закончены в 1964 году). Одним из первых использовал перекрытия-оболочки: Олимпийский центр и собор Святой Марии в Токио, конгресс-холл в префектуре Эхимэ.

С середины 1960-х в центре интересов Тангэ и его архитекторского бюро — масштабная городская планировка (новый центр Скопье после землетрясения, столица Нигерии Абуджа, деловые кварталы Болоньи и Неаполя). Лауреат Притцкеровской премии (1987).

Человек , впервые попавший в Токио, не может оставить без внимания здание Фудзи ТВ. Огромное здание легкой конструкции издалека напоминает космический корабль. Штаб-квартира одной из крупнейших японских телекомпаний расположена в знаковом месте на Одайба – искусственно созданном острове в Токийском заливе. Это творения Кензо Танге в архитектурной стилистике метаболизма.

Кендзо Тангэ (4 сентября 1913 – 22 марта 2005 г.) родился и вырос на сельском острове Сикоку. Школьные годы его прошли в Хиросиме. Как ни странно, в молодости Кендзо не планировал становиться архитектором.

Профессию он выбрал, когда в 1930-е увидел проекты Ле Корбюзье в одном из японских журналов. Обучался городскому планированию и инженерии в Токийском императорском университете с 1935 года, а в 1974 году он вновь решил получить образование все в том же университете.

Деятельность Тангэ начиналась в тяжелый для японского народа период свертывания мирного строительства.

В первые послевоенные годы молодой архитектор основал учебную студию Tange Laboratory и создал несколько градостроительных проектов.

Международное признание он получил, став автором генерального плана восстановления Хиросимы после атомной бомбардировки 6 августа 1945 г.

В 1961 году Кендзо Тангэ возглавил группу URТЕК (урбанисты и архитекторы), которая стремилась соединить воедино архитектуру с теорией. Характерная особенность стиля Тангэ – соединение традиционной японской и западной эстетики. Это заметно в его самых лучших работах – парке и Центре мира в Хиросиме, пресс-центре в Кофу и аренах-близнецах в Токио, которые называют самыми прекрасными сооружениями XX века.

Его здания построены в Японии, США, Австралии, Югославии, Нигерии, деловых кварталах Болоньи и Неаполя, Сингапуре и Бахрейне, Тегеране и Сицилии. В 1994 году 80-летний Тангэ приезжал в Москву, чтобы обсудить проект реконструкции Большого театра.

В России ему торжественно вручили почетный диплом академика Российской академии архитектуры и лицензию на право строительства в Москве, которой архитектор не воспользовался. Лауреат Притцкеровской премии (1987). Скончался 22 марта 2005 года в возрасте 91 года.

Основой его творчества является не проектирование зданий и комплексов, а создание полнокровной, многофункциональной градостроительной и архитектурной среды, способной к трансформации и росту. Философия архитектора Кендзо Тангэ основывалась на том, что города должны представлять собой мегаструктуры, где строительство и транспортная система является единым организмом.

Многие десятилетия Тангэ был профессором Токийского университета. Он публикует литературные труды, где рассматривает тему традиций и их роль для творчества современного художника. Влияние Тангэ на архитекторов современной эпохи огромно. В конце 80-х годов в его компании работали более 130 архитекторов по всему миру.

Особенностью фирмы Тангэ являлось то, что она была не только коммерческой организацией, но и школой для архитекторов. Он смог связать восточную архитектуру с ритмом и образом современной западной жизни, не только создав своеобразие японской школы современной архитектуры, но и сделав европейцев и американцев своими подражателями. При этом мэтр всегда умел тактично и мудро провести глубоко личную идею, не ущемляя проявления индивидуальности других архитекторов.

Проектируя здания, Тангэ держал в уме не только то, как они будут выглядеть в глазах прохожего или посетителя, но и встраивал их в окружающий ландшафт. Интересно, что построенный мастером Токийский Кафедральный собор напоминает о своем религиозном предназначении только с высоты птичьего полета: с неба силуэт здания выглядит как крест.
Вершиной творческой карьеры Тангэ считается комплекс спортивных сооружений, построенный к Олимпийским играм 1964 года, проходившим в Токио. Несмотря на внешний футуризм и нарочитый модернизм, вся среда вокруг спортивных залов сохраняет дух и характер типичного японского сада, с его композициями из камня, культом отдельных деревьев и кустов.

В творчестве Тангэ постоянно реализуется принцип, когда архитектура становится элементом искусственной природы. И в этом одна из особенностей современной японской архитектуры, созданной Кензо Тангэ. Невозможно представить многие из его произведений вне Японии.

Плодотворный период для Тангэ – 60-70 годы ХХ века. Архитектор работает над проектом Всемирной выставки ЭКСПО-70 в Осаке и одновременно руководит целой серией архитектурно-градостроительных проектов. Среди них — генеральный план спортивного парка в Нью-Йорке, генеральные планы центра Киото, города Мориока, спортивный центр и аэропорт в Кувейте, вокзал в Скопье.

Танге постепенно изобретал новую пластику бетона, превращая здание из машины в скульптуру. Творческим кредо Кензо Тангэ было достижение гармонии между природой и искусственной средой, к которой он стремился во всех своих работах.

Мацуо Басе

Древний, завораживающий мир Востока, хранящий какие-то только ему ведомые тайны… Лишь немногие из нас, европейцев, начинают познавать эти тайны — в памятниках искусства, в преданиях, именах…

Великий японский архитектор Кензо Танге и его «Сады Лумбини» — ещё одна тайна, в которой гений великого мастера переплетается с учением самой непознанной Европой религии — буддизма. Именно ему я обязан встречей с Танге. Вот как это произошло.

В конце 60-х годов группа ортодоксальных буддистских стран во главе с Непалом решила увековечить память Будды Готамы, легендарного основоположника буддизма, строительством гигантского туристического и музейного комплекса «Сады Лумбини» на предполагаемом месте его рождения в южном Непале. Финансировать проект согласилась Организация Объединенных Наций, а непосредственным его исполнителем стал Кензо Танге, создавший для Лумбини острую, неожиданную, как и всегда, планировочную композицию. В 1977 году была закончена первая стадия проектирования; и мне, заместителю директора Центра по населенным пунктам ООН, курировавшему Лумбини, предстояло вместе с руководством Комитета Лумбини из Непала провести экспертизу и оценку проекта, а потом договориться с Танге о второй его стадии, которую мы называли техническим проектированием.

Первая встреча с мастером, вернее, сначала с одним из его творений, произошла в феврале 1978 года. По прилете в Токио я отправился к знаменитым олимпийским залам Танге. Мне, знавшему залы лишь по описаниям, они показались странными незнакомцами. Ведь от внимания наблюдателей почему-то ускользает то обстоятельство, что залы стоят на участке, вплотную примыкающем к крупнейшему историческому парку Токио — Еёги. И атмосфера этого по-японски ухоженного сада с храмом в центре незаметно перетекает в ансамбль Танге. Микросреда, где находятся залы, сохраняют дух и характер типичного для Японии сада, с его композициями из камня, с его культом отдельных деревьев и кустов, наконец, с его отношением к архитектуре, которая сама становится элементом искусственной природы. И, скорее всего, именно поэтому залы Танге стали произведением национальной японской архитектуры. Причем настолько ярким, что невозможно представить себе эти постройки перенесенными в иную страну, в иную среду.

Чем ближе я знакомился с работами Танге, тем отчетливее понимал, что основой его творчества является не проектирование зданий и комплексов, а создание полнокровной, многофункциональной градостроительной и архитектурной Среды, способной к трансформации и росту. Свое кредо Танге изложил в статье «Развитие концепций и методологии проектирования» (The Japan Architect magazine.August — September 1976 issue).

Основой всего он считал «концепцию структуры», понимая ее, однако, своеобразно: «Структура существует в нескольких измерениях. Существуют и структуры, обуславливающие заданные ассоциации. Пространство передает людям послание. А структура, говоря языком лингвистики, устанавливает грамматический строй этих посланий. Более того, это тот же канал, с помощью которого люди могут войти в организованное пространство. И мы приходим к выводу, что невозможно понять здание, группу зданий или городскую среду без применения концепции структуры. Приведу пример: два спортивных зала Ёёги тесно связаны с ближайшими к ним железнодорожными станциями Шибуя и Хараджуку. Все четыре сооружения органично объединены архитектурой улиц. Это архитектура стала в то же время каналом связи и пространством, через которое реализуется участие людей».

Кензо Танге считал, что впервые его «концепция структуры» отчетливо проявилась в широко известном проекте развития Токио, созданном в 1960 году. «Токио получил в плане градостроительную ось как структуру, вдоль которой город может расти и развиваться, — писал Танге. — Эта ось имеет и символическое значение, начинаясь в сердце старого города — в императорском . дворце. Мы приходим к выводу, — отмечал он далее, — что определение функциональных составляющих может быть возвышено до уровня символики и что сами структурные организмы погружены в Символизм».
«Трехмерное пространство коммуникаций», свойственное концепции структуры, прослеживается в большинстве проектов и построек Танге, выступая каждый раз в новом обличий.

В Токийском соборе св.Марии оно проявляется в виде элементарной композиционной оси, вдоль которой движутся посетители. В Центре связи Ямамаши система горизонтальных и вертикальных коммуникаций превратилась в структурную основу композиций. А выделив звено таких коммуникаций, Танге решил, казалось бы, невозможную задачу: создал один из своих шедевров, офис радиовещательной и газетной компании Шизуока, на крохотном пятачке Токио в максимально невыгодных градостроительных условиях — внутри изгиба путепровода на остром углу двух пересекающихся улиц.

Среди творческих позиций Кензо Танге есть и «гармония между природой и искусственной средой», к которой он стремился во всех своих работах. В проектах 70-х годов есть зона коммуникаций, оставленная в виде почти не тронутых природных фрагментов — «Зеленый коридор». Эту систему Танге применил в 1971 году при проектировании нового жилого района Либрини в сицилийском городе Катаниа и еще в одной работе, выполненной в содружестве с Луисом Каиом. Это проект Аббасабада — нового района Тегерана. Совместная работа двух выдающихся зодчих, очень не похожих друг на друга, началась в 1973 году. К сожалению, смерть Кана помешала развитию этого содружества. Остался только проект 1974 года, в котором показано формирование нового района и центра вокруг нетронутой топографии «Зеленого коридора».

В период создания «Садов Лумбини» — в 1978 году- рабочее ядро фирмы «Кензо Танге и УРТЕК» (УРТЕК — урбанисты и архитекторы) составляли несколько архитекторов и инженеров. Обычно они собирались в кабинете Танге — светлой комнате с большим столом в центре, за которым можно было провести совещание, где можно было расставить макеты, разложить проекты. Особенностью фирмы Танге являлось то, что она была не только коммерческой организацией, но и школой для архитекторов. Большинство из них составляли японцы, но иногда в число сотрудников попадали и иностранцы.

Часто, получив заказ, Танге устраивал внутренний конкурс для своих архитекторов. При этом он просил развить предлагаемую им идею. Лучшие варианты брались за основу для разработки, которую вела группа архитекторов, являющихся, наряду с самим Танге, авторами проекта. Замечая особо талантливых людей, Танге поручал им самостоятельную и ответственную работу, помогая через какое-то время основать собственную проектную контору. За годы своей работы фирма «Кензо Танге и УРТЕК» «вывела в люди» немало архитекторов, большинство из которых стало ведущими специалистами Японии. Например, в 1978 году одним из лидеров фирмы был Такаши Ивата, первый соавтор Танге по проектам «Сады Лумбини», Либрини в Сицилии, Аббасабада в Тегеране (вместе с Луисом Каном).

 

Кензо Танге, как и всякий великий человек, является неординарной личностью. В 1978 году ему уже исполнилось 65 лет.

Японец по рождению, европеец по образу жизни, он и учился в Токио, и стал архитектором, и создал там свои лучшие проекты, и вырастил учеников. Великий мастер был настоящим патриотом своей родины, отклонявшим все предложения о работе в других странах.

Свое жилище в центре Токио он обставил на европейский лад, создав в огромной двухэтажной квартире небольшой, но уникальный музей античных вещей, где были и подлинные архаические статуэтки с Крита, и образцы греческой керамики.

Танге, которого, без сомнения, можно причислить к самым выдающимся зодчим планеты, очень прост в общении. Но эта простота является простотой сильного человека, прекрасно осознающего свое превосходство над окружающими, не злоупотребляя им, а обращая себе на пользу. Он, любящий комплименты, охотно и заинтересованно говорил и о проблемах, не связанных с его величием. Интересовался Танге и советской архитектурой, и особенностями нашей жизни, сожалея, что ему не удалось побывать в Советском Союзе.

Мне он казался похожим на Жолтовского: и по манере говорить, и по какой-то особой лучистости, исходившей от лица и улыбки, и по характерной внешности. Сходство было тем более удивительным, что и рост, и тип лица у Жолтовского и Танге совершенно разные; разными были и языки, на которых мы разговаривали. Но сходство это было очевидным. Впечатление осталось прочным и ярким. Я не могу подумать об одном из этих людей, не вспомнив и другого.

А тогда, в 70-х годах, мастер задумал создать одну из самых грандиозных и интересных, ландшафтных композиций, когда-либо осуществленных человеком.

По плану «Сады Лумбини» должны были занять участок размером 1,6 х 4,8 км, лежащий на огромной плоской равнине в долине Ганга у подножия Гималаев.

Здесь, среди рисовых полей, две тысячи шесть сот лет назад, по преданию, находилась прекрасная роща, в которой родился будущий Будда — принц Сидхарта. Здесь же, в 249 году до н.э., в память об этом легендарном событии, король Ашока* поставил железную колонну.

Археологические раскопки, проведенные вокруг колонны после второй мировой войны, открыли остатки относящегося к V-I векам до н.э. небольшого города Лумбини с сохранившимися храмами и монастырями.

В 1967 году в Лумбини побывал Генеральный секретарь ООН У Тан, бирманец, убежденный буддист. По его инициативе в Непале под эгидой ООН был создан Комитет Лумбини, призванный возродить этот некогда процветавший город. Для проектирования новых «Садов Лумбини» У Тан и пригласил в 1969 году Кензо Танге.

Работа началась. Необходимые средства поступали от пяти буддийских стран — учредителей Комитета. Проводились географические, гидрологические, ботанические, археологические исследования, одновременно с которыми фирма «Кензо Танге и УРТЕК» создавала и проект, в основу композиции Тонге положил свою, систему «зеленого коридора» — композиционную ось, протянувшуюся с юга на север почти на. пять километров. Как и в проекте Токио, эта ось явилась стержнем структуры, обеспечивающей пространственные коммуникации и имеющей ярко выраженное символическое значение.

Физическим выражением оси, вдоль которой формируются основные узлы ансамбля, стал канал с аллеями по сторонам.

Предполагалось, что по каналу будут ходить лодки, перевозящие людей из одной части комплекса в другую. Канал служил также для водоснабжения комплекса и отвода ливневых вод. Ансамбль должен был начинаться на севере, где предполагалось разместить административный, научный и туристический городок — «Культурный центр Лумбини».

Далее к югу, по сторонам основной артерии — канала, располагались участки земли, где крупные буддийские общины могли построить монастыри в соответствии с религиозными и художественными традициями своих стран. Кульминацией ансамбля должен был стать археологический заповедник — «Сады Лумбини».

Сами сады образуют в плане круг, в центре которого стоит железная колонна Ашоки. «Форма круга, заключающего внутри квадраты, с наибольшей простотой и чистотой воплощает в Буддизме мистический символ Вселенной», — пишет Танге. Действительно, круг и квадраты имеют многозначную символику во всех разновидностях буддизма. Композиция Танге, используя круг и квадраты, напоминает многие буддийские символы и в то же время не копирует ни один из них. Попытки связать форму Садов Лумбини с мандалой — одним из основных символов тибетского и непальского буддизма — несостоятельны. Сады не воспроизводят ни одной из композиций этого символа.

Основное назначение садов — служить археологическим заповедником.

Ансамбль Садов Лумбини ярко отражает идею взаимодействия с природной средой. Главная ось ориентирована на снежные вершины Гималаев, благодаря чему зримо воплощается географическая принадлежность всего комплекса. В композицию плана включены также и живописные русла рек Харухава и Тилар. Гармония с топографической средой развивается уже в первичных элементах ансамбля. Вода и зелень сопровождают каждый из них до уровня непосредственно контакта с человеком. Все здания по замыслу Танге, должны быть сложены из красного кирпича (стены) и бетона (перекрытия) и иметь минимальную высоту.

После высокогорного Катманду воздух Лумбини показался особенно душным и влажным. Я прилетел в долину Ганга, когда начались первые земляные.работы по строительству водной системы комплекса и высадка деревьев. Вдоль будущего канала и круглого участка садов уже виднелись тысячи крошечных саженцев. Идеи Танге начинали воплощаться в жизнь…

С тех пор прошло двадцать лет. Сады Лумбини давно вышли из-под контроля ООН. Темпы строительства грандиозного ансамбля замедлились. Должность главного архитектора комплекса уже долгое время остается вакантной. И трудно сказать сейчас, когда и как будет реализован этот проект, да и будет ли реализован вообще…

А пока Непал объявил о продаже участков под монастыри в садах Лумбини.

С. Ожегов, доктор архитектуры

Источники: