ТехЛиб СПБ УВТ

Градостроительное проектирование (городское проектирование) изучает пространственную конфигурацию, внешний облик и функциональность элементов города или иного населенного пункта. Особое внимание уделяется разработке конфигурации мест общего пользования, в которых осуществляется повседневная деятельность горожан (улицы, площади, парки, общественная инфраструктура).

Объектами градостроительного проектирования и исследования являются развивающиеся градостроительные системы разного масштаба и функционального содержания, пространственная организация которых направлена на создание среды общественных процессов.

Градостроительная система — совокупность пространственно организованных и взаимосвязанных материальных элементов — технически освоенных территорий, зданий и сооружений, дорог и инженерных коммуникаций, совместно с природными компонентами формирующих среду общественной жизнедеятельности на разных территориальных уровнях. Элемент градостроительной системы — часть такой системы, рассматриваемая как единая, неделимая составляющая. Существуют два подхода к выделению элементов градостроительной системы:

1. По характеру расположенных на территории физических объектов:

 — зона — территориальный элемент градостроительной системы, характеризуемый размещением на нём однотипных градостроительных или природных компонентов. По функциональному признаку выделяются жилые (селитебные) и производственные зоны. По видам хозяйственного использования — сельского, лесного хозяйства и массового отдыха населения. Выделяются также зоны исторически сложившейся и новой застройки, зоны высокой и низкой плотности населения и др.;

 — район — относительно целостная и автономная единица;

 — комплекс — территориальная целостность и высокая степень функциональной или композиционной целостности;

2. По назначению элемента в структуре градостроительной системы:

 — центр (узел) — функциональный или композиционный фокус градостроительной системы. Одновременно — точка концентрации какого-либо признака;

 — ось — линейная концентрация, а также функциональные (дорога) и композиционные (река);

 — ядро — участок территории с высокой концентрацией признака системы в целом. Ядру системы противостоит периферия;

 — сеть — группа объектов точечного или линейного характера, упорядоченно размещённая на рассматриваемой территории (сеть учреждений культурно-бытового обслуживания, транспортная сеть

Теория градостроительства изучает планировочную организацию систем расселения и населённых мест. особенности их формирования, функционирования и развития во взаимосвязи с социально-экономическими и природными условиями. В теории градостроительства исследуются закономерности формирования и функционирования градостроительных образований, разрабатываются принципы и критерии принятия проектных решений.

Градостроительство родилось из архитектуры. С ростом и усложнением структуры городов появилась специальная дисциплина — градостроительство, которая охватывает комплекс общественно-экономических, строительно-технических, архитектурно-художественных, санитарно-гигиенических проблем. По этой же причине трудно дать правильную оценку архитектурному сооружению, не зная градостроительства. На протяжении всей своей истории в градостроительстве боролись два начала: объективные условия и воля градостроителя.

Как пример можно привести Москву, основа которой образовалась исторически, и Санкт-Петербург, спланированный по воле архитектора. Упорядочению планировки и застройки городов служат регулярная планировка (прямоугольная, радиально-кольцевая, веерная и др.), учёт местных условий, строительство архитектурных ансамблей, ландшафтная архитектура и т.д. История отечественного градостроительства на землях современной России условно начинается с палеолитических Костенок (на Дону, южнее Воронежа), где 40 — 25 тысяч лет назад была заселена площадь более 90 га. На этой площади отмечено более 60 мест разновременных палеолитических жилищ и хозяйственных комплексов. Выявлены разнообразные типы жилищ, включая площадью примерно 34 на 7 метров (с десятком очагов по оси).

Феномен Костенок ныне активно изучается с привлечением американских специалистов. Аналогов Костенкам вплоть до античного времени в России пока не выявлено. Древнейшие слои Иерихона и Чатал-Хююка относятся к 7 — 6 тыс. до н. э., являют элементы относительно стихийной городской планировки. Город Дербент по археологическим данным отметил 5000-летие, но широкого признания эта дата в истории российского градостроительства не получила. Аркаим и близкие ему поселения-укрепления (площадью до нескольких гектаров) складываются с 3 — 2 тыс. до н. э. Отсюда начинается более известная история отечественного градостроительства, ещё до нашей эры представленная такими городами как Гелон, Танаис, Фанагория, Синдская Гавань, Гермонасса и т. д. По данным Птолемея (их отразили средневековые карты), в округе Приазовья и на землях нынешней России (исключая Украину и бывшие советские республики) оказывалось не менее двадцати городов. Заметные опыты упорядочения городов и поселений относятся к сер. III — нач. II тыс. до н. э. В Др. Египте и Двуречье применялась разбивка города на геометрически правильные кварталы.

Градостроительное проектирование (urban planning) — программы, проводимые в большинстве промышленно развитых стран мира, для достижения определенных социальных и экономических целей, в особенности для улучшения окружающей среды в городах, где проживает все время увеличивающаяся часть населения мира. Свидетельства градостроительного проектирования — упорядоченное планирование улиц; разделение города на специализированные, функциональные районы, или кварталы; фортификационные сооружения; трубопроводы для подачи воды и отвода сточных вод — встречаются в руинах древних городов Китая, Индии, Египта, Малой Азии, Средиземноморского региона, Южной и Центральной Америки.

В Древней Греции и Риме приёмы регулярной планировки сложились в стройную систему (т. н. Гипподамова система). Протогорода трипольской культуры (Майданец, Доброводы, Тальянка и т. п.) начинают свою историю с 5 — 4 тыс. до н. э. Российский Аркаим и близкие ему поселения-укрепления складываются с 3 — 2 тыс. до н. э. Средневековые города, опоясанные мощными стенами, имели кривые и узкие улицы вокруг замка, городского собора или торговой площади. Жилые районы за пределами городских стен окружались новым кольцом стен, а иногда на их месте образовывались кольцевые улицы, которые в сочетании с радиальными улицами определили формирование характерной радиально-кольцевой (реже веерной) структуры городов.

Во времена Ренессанса европейские градостроители сознательно планировали удобные для движения улицы и укрепления для отражения нападений на город. При строительстве радиальных бульваров Парижа во внимание принимались как военные, так и эстетические соображения. Концепции планирования европейского Ренессанса заимствовались Новым Светом.

Бурный рост городов с середины XIX века, затем быстрое развитие автотранспорта, возникновение колоссальных городских территорий (городских агломераций), загрязнение городской среды вызвали поиски новых принципов градостроительства (зонирование городских территорий, районная планировка, системы городских дорог, типы города-сада, города-спутника, современных жилых районов и микрорайонов).

Уильям Пенн разработал сетчатый проект — разбивку улиц и участков земли, быстро приспосабливаемых к изменениям в землепользовании который преобладал в американском градостроительстве в период колонизации Запада. Разбивка земель на участки по этому проекту не препятствует дальнейшему расширению городов, но земли при этом используются неэффективно, и это создает транспортные проблемы.

Современное градостроительное проектирование и движение реконструкции городов стали реакцией на хаос и запущенность трущоб, возникших во время промышленной революции века. Преобразование этих областей стало целью ранних городских проектировщиков, которые наложили регулирующие законы, установившие стандарты жилищного строительства, водопроводных и канализационных систем, снабжения сточных систем и здравоохранения. Проектировщики городов включили парки и детские игровые площадки в перенаселенные окрестности города, обеспечив их местами для отдыха и визуальной разгрузки.

Основной концепцией нового градостроительного проектирования в начале 20 века стало районирование — регулирование строительной деятельности с учетом ограничений по высоте и плотности застройки, а также по защите ранее застроенных кварталов города. Это стало ответом на беспорядочный рост промышленных городов, где заводы вторглись в жилые кварталы и где небоскребы стали заслонять солнечный свет небольшим зданиям.

С развитием общественного транспорта начали расширяться территории, занимаемые городом. Рабочие теперь могли жить вдали от своих рабочих мест, приезжая на работу автобусом, метро или автомобилем. Растущий и переполненный крупный город, особенно его центр и промышленные районы, нуждались в хорошо продуманной системе коммуникаций.

Градостроительное проектирование стало важным фактором в Европе после второй мировой войны, когда городские проектировщики руководили восстановлением разрушенных войной областей.

В середине ХХ века в проектировании произошли некоторые изменения. Проектировщики осознали необходимость комплексного подхода к градостроительству, поэтому с решения определенных проблем их внимание было перенесено на усовершенствование всей городской обстановки. Целью нового движения стала идеальная окружающая среда города, которая предоставила бы максимум удобств его обитателям. Другим аспектом градостроительного проектирования является строительство новых экспериментальных больших и малых городов. В Великобритании, Индии, Израиле и Южной Америке несколько новых городов было построено целиком и полностью по заранее разработанным планам.

В современных государствах в силу роста населения городов, и, следовательно, объёмов информации, при осуществлении градостроительной деятельности используются компьютерные программы, систематизирующие сведения о городской застройке — ИСОГД. Применяются подходы синтезирующие городское планирование и архитектуру — градостроительное проектирование Региональная планировка:

1. Схема региональной планировки (М 1:100 000 — 500 000)
2. Проект региональной планировки (М 1:25 000 — 100 000)
3. Проект планировки пригородной и зелёной зоны крупного города (М 1:25 000 — 100 000)

Генеральный план города:

1. Технико-экономическое обоснование развития города (М 1:10 000 — 25 000)
2. Генеральный план города (М 1:5 000 — 10 000)
3. Проект размещения строительства первой очереди (М 1:5 000 — 10 000)

Проект детальной планировки:

1. Проект детальной планировки части города (М 1:2 000)

Проект застройки и рабочее проектирование:

1. Проект застройки (М 1:1 000)
2. Рабочие чертежи застройки (М 1:500)

Термин urban design (градостроительное проектирование) был предложен в 1956 году на международной конференции в Гарвардской высшей школе дизайна (проектирования) (Harvard Graduate School of Design (GSD)). Градостроительное проектирование изучает:

• Городскую структуру — каким образом местоположения (районы) города связаны друг с другом;
• Городскую типологию — пространственные типы и морфологии, влияющие на частоту и интенсивность использование градостроительных структур;
• Доступность — обеспечение простоты и безопасности перемещения через пространства города;
• Узнаваемость — обеспечение понимания предназначения местоположения, а также осознания того, в каком месте находится горожанин в данный момент времени;
• Оживление — проектирование местоположений таким образом, чтобы стимулировать интенсивность использования градостроительных форм горожанами;
• Взаимодополнительное (комплементарное) смешанное использование — такое размещение разнообразных видов активности горожан, чтобы осуществлялось взаимодействие между ними;
• Характер и значение — узнаваемость и оценка различий между местоположениями города;
• Закономерность и случайность — обеспечение баланса единообразия и разнообразия городской среды;
• Гражданское общество — создание местоположений где горожане могут осуществлять политическое взаимодействие как граждане государства, как политические субъекты.

Разновидностями градостроительного проектирования являются:

• Многофункциональное проектирование
• Транзитно-ориентированное проектирование.

Работы Джейн Джекобс (Jane Jacobs), Кевина Линча (Kevin Lynch), Гордона Куллена (Gordon Cullen) и Кристофера Александера (Christopher Alexander) стали основой для развития градостроительного проектирования как самостоятельного научного направления. Гордон Куллен в работе «Выразительность городского ландшафта» (The Concise Townscape) разработал концепцию «последовательного вида», определяя городской ландшафт как последовательность связанных друг с другом пространств-мест. Кевин Линч предлагает свести теорию градостроительного проектирования к пяти элементам — пути, районы, углы, узлы, ориентиры.

Питер Калторп (Peter Calthorpe) отстаивая идею рационализации городского пространства с обеспечением средней плотности заселения, предлагал осуществлять строительство новых поселений в соответствии с принципами транзитно-ориентированного проектирования. Билл Хиллиер (Bill Hillier) и Джульен Хансон (Julienne Hanson) в работе «Социальная логика пространства» (The Social Logic of Space, 1984) предложили концепцию «пространственного синтаксиса», в которой раскрывается обусловленность здоровой социальной атмосферы, распространенности асоциальных моделей поведения, моделей экономически-успешного поведения образцами перемещения жителей города, логикой пространственной конфигурации элементов города и жилища, определяющих эти образцы перемещения. Городское планирование имеет столь же долгую историю, как и сам город.

Так, уже в письменности Древнего Египта город и крепость были обозначены разными иероглифами, что ясно указывает на достаточно углубленное понимание природы города как особой формы концентрации людей на ограниченной территории. Не менее (может, и более) древние города Месопотамии имели более сложную структуру.

В отличие от Египта, который весь был своего рода крепостью, защищенной пустынями, здесь города, окруженные протяженными стенами, включали обширные сельскохозяйственные угодья – отсюда их огромные размеры. Многочисленные древние тексты донесли до нас следы тщательного планировочного процесса создания или реконструкции городов, с тем что месопотамские глиняные таблички подробно излагают городское законодательство, в рамках которого были учтены и рассчитаны буквально все стороны городской жизни.

Основные функциональные характеристики городов универсальны, и потому города и системы городов создавались и планировались повсюду примерно одним набором средств и приемов. У нас есть основания полагать, что древние греки заимствовали систему планирования городов у египтян, и мы точно знаем, что тот же по существу инструментарий был унаследован римлянами от греков и этрусков. Однако нет доказательных свидетельств тому, что из того же источника искусство строительства городов было воспринято в долине Инда, где тщательность планирования Мохенджо Даро и Хараппы, с их изощренной системой водоснабжения и канализации, вызывает восхищение и у сегодняшнего инженера. Тем более в Китае.

И уж совсем нет оснований уловить тот же источник в городах Инков или в Теночтитлане, на месте которого стоит сегодняшний Мехико-сити, ведь эти цивилизации сложились за океаном, тысячью лет позже. Скорее всего, тождество задачи быстрого заселения множества людей на новом месте и удобство расчета налога на землю привело к формированию универсального инструмента городского планирования – регулярной прямоугольной сетке кварталов. Именно эта схема расчерчивания территории под кварталы города была сочтена идеальной – в Греции ее изобретение было приписано математику и коммерсанту Гипподаму, но мы теперь твердо знаем, что этой конструкции по меньшей мере пять тысяч лет.

Сложный рельеф заставлял и греков, и римлян отходить от жесткости схемы, если этого требовала местность, так что нам известны нередкие случаи применения «сбитой» сетки, как в малоазийской Приене. Древние гигиенисты, знавшие связь чистоты воздуха и здоровья, решительно настаивали на целесообразности отказа от строгой ориентации уличной сети по странам света, настаивая на необходимости учитывать направления господствующих ветров.

И все же «гипподамова» сетка утвердилась на века как ведущий принцип, а римляне довели его до полной стандартизации размеров квартала и ширины главных и второстепенных улиц. Теперь при условии общей пригодности местности было достаточно расчертить сетку кварталов, отсчитывая их от центрального пункта, где ставили астролябию, и отвести прямоугольники, равные двум, четырем или более кварталам под будущие форумы, термы или амфитеатры. Это было сделать тем легче, что зрелая Римская империя подобно Древнему Египту могла позволить себе отказаться от оборонительных стен своих городов, отнеся общую границу на дальние подступы к своим провинциям.

В планировочном рисунке итальянской Сиены уже нет возможности прочесть сеть кварталов древнеримского города. Лишь полукружье главной площади – Кампо выдает следы римского амфитеатра. По типологии Камилло Зитте это классический пример площади, все улицы к которой выходят по касательной, что обостряет контраст между узостью путей и просторностью цели. Высокая башня замка играет роль своеобразных солнечных часов.   Идеал был утвержден настолько прочно, что и в европейские Средние века, когда большинство городов утратили унаследованную от римских городов планировочную структуру, властители, при первой возможности, стремились восстановить эту идеальную форму, пусть и в ограниченном масштабе. Так было в Аахене, столице императора Карла Великого, или в крупном монастырском комплексе Санкт-Галлен и, несколько позднее, при закладке множества бастид – городов на приграничных территориях.

Отказ от четкости формы планировочной сетки в городах Средневековья, вызванный отчасти утратой смысла идеальной формы, отчасти соображениями удобства обороны, отнюдь не означал конца планирования. Оно лишь изменило базовый алгоритм: акцент был теперь перенесен с организации видимой формы на организацию четкого функционирования. Этот алгоритм приобрел форму детального регламента, в свою очередь опиравшегося на сложную структуру главных и второстепенных гильдий и ремесленных цехов. Участки оборонительной стены были распределены между цехами, которые и оплачивали ремонтные работы, и выставляли ополчение для их обороны, а башни и ворота оказывались обычно в ведении жителей главных улиц, которые к ним вели. В центре города было место для кафедрального собора, как правило, столь большого, что в нем могли собраться не только все жители города (в большинстве случаев это всего от пяти до пятнадцати тысяч), но и жители окрестных деревень. Для главной рыночной площади, для весов, пункта сбора налогов и для позорного столба. Регулирование застройки сводилось к установлению предельной высоты жилых зданий – на ранней стадии расцвета городов дома-башни баронов горделиво поднимались над прочими домами, на зрелой стадии победившие цехи заставили владельцев их снести.

Регулировалась, по абсолютному минимуму, ширина улиц и улочек, равно как предельный вынос верхних этажей над улицей или проулком. Четко фиксировались дороги, проходившие «по задам» придомовых огородов – это были скотопрогонные пути. Но главное – регламентировались размещение производств и, с большим или меньшим успехом, формы поведения и одежды вплоть до длины камзола и числа пуговиц на нем.

Великое множество башен формировало характерный силуэт всех итальянских городов раннего Средневековья, до тех пор, пока окрепшие коммуны не добились сноса этих символов власти аристократии. В эпоху Ренессанса силуэт города изменился – над застройкой поднялись купола.

Зрелое Средневековье создало великое множество интересных решений, которые следует скорее называть технологией рефлексивного градоформирования. Это живая форма деятельности, при которой операции планирования осуществлялись в ответ на возникавшие новые вызовы, их осмысление и правовое оформление.

Благодаря этому инструменты тонкой настройки городского благоустройства оттачивались веками. Так, используя возможности архипелага из небольших островов, венецианский Сенат сформировал и отточенную систему функционального зонирования городской территории (центр управления, производство, жилье, кладбище), и сложную систему членения жилой территории на т. н. школы, распри между которыми позволяли снижать социальное давление, тогда как череда общегородских праздников укрепляла чувство единства всех венецианцев.

Развитие артиллерии вызвало радикальную реконструкцию городского периметра. Место каменных стен заняли грандиозные по объему и площади земляные бастионы, зажавшие старый город в корсет. На плане Берлина XVIII в. отлично видно, как к укрепленному ядру примыкают и старый, лишенный регулярности посад, и новый регулярный пригород, кварталы которого восстанавливают внутренние сады, уже полностью застроенные внутри укреплений.   Эпоха Ренессанса, ставшая первым проявлением идеологии модернизма, должна была в повседневной практике сохранять многое из того, что с негодованием отвергалось в трактатах новых теоретиков. Однако дальнейшая история показала, что теоретические построения, в которых начиная с Филарете и Макиавелли, провозглашалась глубокая убежденность в преимуществах просвещенной, абсолютной монархии, оказались сильнее. Воля государя стала движущей силой, преодолевая разрозненное сопротивление знати и цехов, и с начала XVII в. геометрическая форма города выступает на первый план.

Этому, разумеется, способствовало то обстоятельство, что с прогрессом артиллерии потребовалось изменить систему фортификации. Каменные или кирпичные стены утратили смысл, на их место пришли земляные укрепления, сооружение которых требовало огромных усилий. Военный инженер выступил в роли генерального планировщика новых городов, первенство в возведении которых переходит к Испании (американские колонии) и России, приступившей к хозяйственному освоению огромных пространств за Волгой. Но тот же военный инженер стал генеральным планировщиком и старых городов, поскольку они оказались теперь в корсете валов, эскарпов, бастионов – на картах города обретали форму боле или менее правильных сложных геометрических фигур. С этого времени генеральный план вступает в свои права – уже не как графическое описание существующего города, а как проект его структуры. Именно такая логика была положена в основу генеральных планов Санкт-Петербурга или Вашингтона, она же была принята на вооружение при массовой программе перепланировки российских городов при Екатерине Второй, хотя города центральной России уже не было необходимости окружать укреплениями.

Раньше каменные стены пяти– или даже девятиметровой толщины можно было довольно быстро разобрать и сложить на новом месте, или оставить на прежнем месте, передвигая дальше границу города и новую стену. Земляные укрепления оказались более трудным препятствием, и старые города Европы начали задыхаться. Исчезали сады и огороды, скотопрогонные пути преобразовывались в узкие улицы и застраивались с обеих сторон стенами из домов. Единственной доступной формой планирования городской среды стала упорная работа удержания целого в каком-то подобии упорядоченности. Когда на старые города обрушиваются беды, сопряженные с капиталистической индустриализацией, городское планирование почти замирает, тогда как проекты перепланировок разрабатываются как сугубо теоретические конструкции – в рамках корпуса текстов урбанистов.

Городское планирование оживает в середине XIX в. прежде всего в Париже, однако по преимуществу его масштаб уменьшается: как правило, речь идет об отдельных фрагментах города. Именно для таких фрагментов разрабатывались проекты планировки – в такой логике складывалась замечательная система скверов Лондона, когда небольшой парк обстраивался по периметру жилыми домами. Мы говорим о системе не без оснований, поскольку многократный повтор того же планировочного рисунка через двести-триста метров образует внятный рисунок, однако она отнюдь не проектировалась как единая система. Это лишь прямое следствие воспроизведения удачного девелоперского проекта снова и снова.

Строго говоря, городское планирование – urban planning – на Западе оформилось в первую очередь как работа с относительно небольшими фрагментами сложившейся городской среды либо относительно небольшими частями обширных пригородов, будь то «поля» малоэтажной застройки или компактные микрорайоны, вынесенные на периферию старого города. С началом ХХ в., когда, как мы отмечали, возникают первые кафедры городского планирования, обучение на них оказывается исходно двухслойным. Верхний, теоретический горизонт обучения занимают история городов и тексты урбанистов, обсуждающих город как условно целостную предметную форму в пространстве. Нижний, практический горизонт – изучение городского законодательства и обучение приемам работы над фрагментами городской застройки.

Этот этап совпал с увлечением идеей города-сада, скромные масштабы которого позволяли идеально совместить оба горизонта формирующейся профессии. В.Н. Семенов, привезший идеологию города-сада в Россию, и его советские последователи стремились сохранить такого рода единство, однако оно плохо согласовывалось с масштабом индустриализации, сопровождавшейся созданием новых городов, и с ударными темпами этого процесса, в силу чего детальная разработка планировки оставалась чаще всего на бумаге. Частичным исключением стали проекты крупных фрагментов города, будь то застройка улицы Горького (Тверской), Ленинского проспекта или Фрунзенской набережной в Москве, центральных частей восстановленных после войны крупных городов, и в особенности республиканских столиц и областных центров. Частичным исключением стала работа над секретными тогда атомными городами – с их небольшим масштабом, расположенностью в живописном ландшафте (подальше от старых городов) и повышенными затратами на обустройство городской среды.

Иллюзорная очевидность трехмерных моделей города создает ловушку: слишком многое в содержании работы остается не выявленным в устном обсуждении. Совсем не просто установить действительные связи между визуальным образом и данными, содержащимися в многих томах аналитики. Компьютерное моделирование позволяет отчасти разрешить эту давнюю проблему.   Фактический отказ от архитектуры в пользу сугубо утилитарного подхода к задаче строительства массового жилья с начала 60-х годов привел в Советском Союзе не только к преобразованию жилого дома в «машину для жилья», но и к широчайшему распространению схемы т. н. свободной планировки. Эту схему заимствовали, не слишком в ней разобравшись, у западных урбанистов – прежде всего у британца Патрика Аберкромби. Фактически произвольная расстановка зданий, нередко с пренебрежением условиями солнечного освещения и господствующих ветров, разумеется, вела к деградации городского планирования.

Работы в сверхмасштабе (Тольятти, Набережные Челны) и работы в масштабе крупных фрагментов города практически стали идентичными по содержанию. Своего рода апофеозом этого процесса стало проектирование Олимпийской деревни в Москве в конце 70-х годов. Выбор варианта осуществлялся высшим начальством из нескольких схем, представленных на столах в виде макетов: вырезанные из пенопласта прямоугольные и подковообразные фигуры в масштабе 1:500 были расставлены в разных орнаментальных рисунках для утверждения одного из орнаментов сообразно вкусу начальства. Руководителем процесса городского планирования был определен архитектор. Ученики Семенова не самым удачным образом перевели urban planning как градостроительное проектирование, но, став Главным архитектором Москвы, он нес в себе наработанное в Англии знание и пытался его распространить.

На архитектора был замкнут процесс формирования инженерных инфраструктур, тогда как универсальность советской системы управления полностью освобождала его от представлений о социальной и экономической сторонах жизни городов. Столкновение логики, порождаемой представлением о городе как о форме в пространстве, с логикой координатора исследований технического характера всегда создавало чрезвычайную напряженность рабочего процесса. Над ним, подобно дамоклову мечу, висели чрезвычайно жесткие сроки, заданные без учета реальных потребностей в затрате труда и времени. Отдельные усилия гуманизации планировочных схем героически предпринимались, будь то при застройке Юго-Запада Ленинграда, в микрорайонах Вильнюса или Минска, но изменить общий характер практики было решительно невозможно.

Раньше или позже такая практика должна была привести к тому, что детализация стала осуществляться в проектных материалах в рамках т. н. проектов благоустройства территорий и отходить на дальний план. На первый же план выступило создание, как можно быстрее, общей проектной документации, позволяющей крупному (тогда только государственному, но по существу ведомственному) застройщику выполнить план жилищного строительства.

Вечная спешка заставляла сводить к минимуму необходимые геологические и, в особенности, гидрогеологические изыскания, тогда как всеобщий переход к крупнопанельному, многоэтажному домостроению автоматически повлек за собой привычку работать исключительно сверхкрупным масштабом застройки. Такой характер практики, осуществляемой в формате крупных, бюрократически организованных проектных институтов, в свою очередь, не мог не повлиять на процесс обучения, что вело за собой концентрацию внимания на планировочном рисунке как таковом, при весьма поверхностном представлении обо всем прочем. Именно эта модель была многократно зафиксирована и в книгах, авторы которых были принуждены тщательно обходить проблемные вопросы, и, что важнее, в строительных нормах и правилах.

Застройка гигантских пространств ширмами из жилых домов 20 и более этажей является запоздалым воплощением корбюзианского модернизма, повторенным в бесконечность. В данном случае – район Марьино в Москве, но в любом случае это соединение интересов крупных застройщиков и распорядителей землей. В этой ситуации городская среда в ее человеческом измерении сжимается до отдельной квартиры, шаг из которой есть шаг в «ничьи» просторы.   Финал советской эпохи и советской системы государственного планирования, формирование новой практики застройки, подчиненной преимущественно соображениям сиюминутной выгоды, застал российскую школу городского планирования врасплох, так что выйти из кризиса ей чрезвычайно затруднительно.

Испытав обаяние отважных идей архитекторов-урбанистов, которые, как Ле Корбюзье, были готовы снести с лица земли старые города ради создания новых, якобы идеально отвечающих потребностям людей, городские планировщики Европы довольно быстро вернулись к ценностям тщательной работы с фрагментами.

При этом они делали все возможное, чтобы сохранить контроль над городом как целым, и на долгое время роль лидеров в этом процессе заняли скандинавские профессионалы, стремящиеся соединить соображения современного комфорта с бережным отношением к ландшафту и верностью культурной традиции. Во многом распространению этой позиции способствовал провал крупных проектов, осуществленных государственной властью в роли девелопера, как это случилось с парижскими пригородами, кварталами т. н. социального жилья в Стокгольме, Ньюкасле, или в американском Сент-Луисе, где такие кварталы, превратившиеся в трущобы, куда не рисковали появиться ни скорая помощь, ни полиция, в конечном счете выселили и взорвали.

Формирование безмерных американских пригородов осуществлялось и далее осуществляется девелоперскими компаниями, которые нанимают ландшафтных архитекторов и транспортных инженеров, так что здесь затруднительно говорить о городском планировании как самостоятельном умении. Ключом к проектам планировки становится «зонинг» – пространственное зонирование, главной функцией которого стала сегрегация микрорайонов (их обычно называют «деревнями») по стоимости земли и недвижимости. Тем не менее под воздействием авторов-урбанистов начиная с Джейн Джекобс, с середины 70-х годов началось развертывание двух процессов протестного характера.

Один из них – массовое движение «архитекторов-адвокатов», которые берутся за работы микромасштаба: помогают самоорганизации жителей с целью сохранения зданий от сноса, осуществления ремонта, частичной перестройки и обустройства площадок под нужды детей, формирование мини-парков и пр. Это масштаб отдельного двора, малого квартала, небольшой улицы, но в этот процесс в одной Великобритании оказались втянуты свыше четырех тысяч профессионалов.

Другой, параллельный, процесс связан с идеологией т. н. нового урбанизма. Его сторонники, взгляды которых восходят к идее города-сада Говарда, стремятся к возрождению малого города, который в отличие от стандартной пригородной «деревни» должен иметь собственный публичный центр, свои торговые центры и, в идеальном случае, еще и рабочие места. Предельным выражением идей «нового урбанизма» стал городок Селебрейшн, построенный на осушенной земле крупнейшим девелопером – корпорацией Диснея. Достижения и ошибки, допущенные при создании Селебрейшн, заслуживают того, чтобы рассмотреть их специально дальше.

Читать по теме:

• Ландшафтное, градостроительное и общее территориальное планирование
• Перспективная система ландшафтного планирования (основные черты)
• Озеленение территорий общего пользования
• Урбанистика
• Градостроительное проектирование
• Территориально-производственный комплекс (ТПК)
• Основные этапы проектирования градостроительных систем