ТехЛиб СПБ УВТ

Яркими представителями первого поколения архитекторов-эклектиков в России были А. П. Брюллов (1798-1877), А. И. Штакеншнейдер (1802-1865), К. А. Тон (1794-1881) и другие.

Андрей Иванович Штакеншнейдер (22 февраля [6 марта] 1802, имение Штакеншнейдеров, Гатчинский уезд, Санкт-Петербургская губерния — 8 [20] августа 1865, Москва) — русский архитектор, спроектировавший ряд дворцов и других зданий в Санкт-Петербурге и Петергофе.

Внук кожевника, выписанного в Россию Императором Павлом I из Брауншвейга, родился на мельнице своего отца, близ Гатчины.

Мальчиком он любил рисовать, с увлечением строил игрушечные сооружения. Отец обратил внимание на склонности сына и отдал тринадцатилетнего Андрея в Академию художеств Петербурга, которую тот закончил в 1820 году.

22 февраля 1802 года он поступил своекоштным воспитанником в Императорскую академию художеств.

Не выказав при прохождении курса особенно блестящих успехов, он тотчас же по его окончании, в 1821 году, получил место чертёжника в комитете строений и гидравлических работ, из которого, четыре года спустя перешёл на службу архитектором-рисовальщиком в комиссию по сооружению Исаакиевского собора.

Привлечён Огюстом Монферраном к работам в Зимнем дворце. Работа с прославленным архитектором была не просто хорошей школой для молодого архитектора.

Огюст Монферран его заметил и стал его покровителем. Он привлек А.И. Штакеншнейдера к переделке комнат императрицы Марии Федоровны в Зимнем дворце уже в качестве архитекторского помощника, помог получить первую самостоятельную работу — строительство павильона в виде античного храма в имении барона Николаи под Выборгом.

В 1831 году А.И. Штакеншнейдер уволился из Комиссии, получив опять же по рекомендации О. Монферрана заказ на перестройку усадьбы и барского дома графа А.Х. Бенкендорфа в его имении Фалль под Ревелем (Кейла-Йоа), ныне Таллинн — столица Эстонии. Довольный своим архитектором, граф рекомендовал его императору, и с этого времени счастье начало всё более и более улыбаться Штакеншнейдеру. Николаю I, заинтересовавшись работой молодого архитектора, привлек его к дворцовому строительству в Петербурге.

Архитектор быстро приобрёл благоволение Николая I и стал получать от него одно за другим важные поручения и вскоре сделался привилегированным строителем царских и великокняжеских дворцов. Начав придворную службу в звании архитектора при дворе великого князя Михаила Павловича, он под конец своей жизни был главным архитектором департамента уделов, архитектором Собственного Его Величества дворца и заведующим постройками по загородным дворцам государыни императрицы.

В 1833 году Андрей Иванович работал на одном из островов Петербурга — Каменном острове, который принадлежал великому князю Михаилу Павловичу. В послужном списке отмечено, что работа над этим ответственным заказом была выполнена с совершенным искусством, прочностью и с соблюдением при том «экономии».

В 1834 году А.И. Штакеншнейдер сделал серию рисунков для люстр и канделябров по заказу Императорского стеклянного завода. Примером работ архитектора в прикладном искусстве являются хранящиеся в Эрмитаже торшеры из малахита и бронзы, созданные по его рисункам в 1836 году.

В 1834 году А.И. Штакеншнейдер получил звание академика архитектуры. В этом же году он женился на Марии Федоровне Холчинской, дочери петербургского чиновника.

В 1834 году, за составленный Штакеншнейдером по заданной программе проект «небольшого императорского дворца», Академия присудила ему звание академика. В 1837—1838 годах он сделал поездку для своего усовершенствования в чужие края с пособием от правительства, и посетил Италию, Францию и Англию. В 1844 году Академия возвела его в звание профессора 2-й степени Санкт-Петербургской Академии художеств без исполнения с его стороны программной задачи, как художника, уже имеющего громкую известность.

С 1848 года — архитектор императорского двора. Работал в Санкт-Петербурге, Царском Селе, Петергофе, Новгороде, Москве, Таганроге, Крыму.

Поражает необычное трудолюбие Андрея Ивановича. Кроме того, что он много и плодотворно работал сам, выполняя заказы двора и частные заказы не только в Петербурге и его пригородах, но и в разных уголках России (в частности, он много работал в Крыму), помимо преподавательской деятельности, он как член различных комиссий и комитетов, должен был участвовать в заседаниях, участвовать в приемке построек других архитекторов.

Работы и забот стало еще больше, когда А.И. Штакеншнейдера назначили заведовать всеми работами по загородным императорским дворцам. Он и сам много там работал как архитектор. Андрей Иванович сыграл решающую роль в парковом строительстве Петергофа XIX века. По его проектам были обновлены многие фонтаны и созданы новые в Нижнем парке, переделаны фонтаны вдоль Морского канала. Развитие камнерезного искусства позволило ветхие фонтаны из покрытого свинцом дерева заменить новыми из гранита и мрамора. Перед Большим каскадом появились два фонтана Мраморных скамей, и получилось, что через 113 лет в 1854 году осуществилось желание Петра I.

По проектам А.И. Штакеншнейдера были не только обновлены старые, но и построены новые дворцы и павильоны. Зодчий надстроил восточное крыло Большого Петергофского дворца и очень бережно обновил отделку многих его помещений.

Большие работы по проектам Андрея Ивановича были проведены по дороге из Санкт-Петербурга в Петергоф, вдоль которой со времен Петра I были дворцы и парки членов царской фамилии и вельмож. Здесь, как и в Петергофе, многое было обновлено и много построено нового с учетом того, что было сделано ранее, характером местности и требованиями времени и владельцев.

Эти работы еще продолжались, велись работы в Павловске, другом пригороде Петербурга, а А.И. Штакеншнейдеру поручается новое важное и ответственное задание – перестройка дворца князей Белосельских-Белозерских, расположенного на углу Невского проспекта и набережной Фонтанки. Сегодня этот дворец привлекает внимание величественным обликом. Но, выделяясь оригинальностью, он не подавляет соседние постройки, хорошо вписывается в облик Невского проспекта. Интересна и внутренняя отделка дворца, особенно парадных помещений.

Недалеко от дворца князей Белосельских-Белозерских на Невском проспекте в доме при лютеранской церкви Петра и Павла несколько лет находилась квартира Штакеншнейдеров. Для большой семьи зодчего она стала тесна. И в 1852 году Штакеншнейдеры купили недалеко от Дворцовой площади старый дом, который был полностью перестроен по проекту и под руководством самого хозяина. Трехэтажный особняк стал не только домом многочисленной семьи, но и местом чертежных мастерских самого архитектора и его помощников.

Этот дом постепенно стал одним из центров культурной жизни Петербурга. Здесь по субботам собирались писатели и поэты, художники и актеры, скульпторы и архитекторы. Был организован в доме и домашний театр.

Дом Штакеншнейдера в Санкт-Петербурге на Миллионной улице, 10 (второй фасад выходил на наб. Мойки, 9) был центром культурной и общественной жизни художественной интеллигенции столицы.

Архитектор приобрел его у титулярных советников М. Е. и Д. Е. Петровых и перестроил для своей семьи в 1852—1854 годах. В особняке проходили штакеншнейдеровские «субботы», на которых собирались поэты, писатели, артисты и художники, ставились любительские спектакли. Здесь бывали В. Г. Бенедиктов, И. А. Гончаров, Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев, Я. П. Полонский и другие.

В 1865 году Штакеншнейдеры продали этот дом в связи с болезнью хозяина. Здание было перестроено в доходный дом. У Штакеншнейдера также было и загородное имение — мыза Ивановка, находившееся недалеко от Гатчины и доставшееся ему от отца в конце 1850-х годов.

Сначала была продана построенная по проекту архитектора собственная дача в Петергофе, а потом семья рассталась и с домом, переехав в любимую архитектором Ивановку, полученную в подарок от отца. Здесь А. И. Штакеншнейдер родился, здесь он провел и три последних года своей жизни.

К моменту переезда Штакеншнейдеров в Ивановку было завершено строительство Ново-Михайловского и Николаевского дворцов, названных по имени их владельцев: первый из них создавался для великого князя Михаила Николаевича, а второй — для великого князя Николая Николаевича.

К моменту переезда Штакеншнейдеров в Ивановку было завершено строительство Ново-Михайловского и Николаевского дворцов, названных по имени их владельцев: первый из них создавался для великого князя Михаила Николаевича, а второй — для великого князя Николая Николаевича.

При возведении дворцов А. И. Штакеншнейдер использовал все технические новшества того времени. Во всех городских и загородных дворцах зодчий сооружал водопровод, который еще не был обязателен даже для городских строений; для отопления использовал не только камины, но и пневматические печи. Однако это не лишало зданий индивидуальности.

Ново-Михайловский дворец расположен на Дворцовой набережной, его главный фасад обращен к Неве. Центральный вход с легким козырьком, опирающимся на тонкие чугунные колонны, украшен ажурными решетками с витыми столбиками для фонарей. На втором и третьем этажах — окна с нарядными наличниками. Своеобразный балкон с декоративными вазами завершает главный фасад дворца. Отделка внутренних помещений созвучна их названию. Особенно торжественен второй этаж с парадными гостиными, столовой, танцевальным и банкетным залами.

Николаевский дворец, построенный на Благовещенской площади, которая выходит к Неве, напоминает Ново-Михайловский, но облик его строже, он не так монументален. Этот дворец также имеет три этажа. Как и в Ново-Михайловском, в Николаевском дворце парадные помещения располагались на втором этаже, поэтому он выделен высокими окнами. Главный фасад Николаевского дворца обращен к площади. Над главным входом расположен большой балкон с ажурной решеткой. Парадный двор отделен от площади высокой оградой на гранитном цоколе — ажурную решетку поддерживают чугунные столбы с декоративными вазами. При оформлении парадных помещений А. И. Штакеншнейдер широко использовал лепные украшения, а в отделке дворцовой церкви — мотивы допетровского зодчества России.

Начавшийся уже в поздних работах Росси процесс отделения внутреннего объема здания от его внешнего художественного выражения привел к рождению фасадов-ширм, фасадов-плоскостей. Если в классицизме такая плоскостность перебивалась сильными пластическими акцентами, то в новом направлении нивелировка, сглаживание деталей приводили к тому, что объем словно составлялся из нескольких плоскостей, поставленных под углом друг к другу.

Ясно читающиеся грани фасадов составляли как бы скорлупу, а не тело здания, которое уже не кажется цельным объемом. Вместе с тем, и это было одной из особенностей эклектики, необходимость строить композицию в глубь квартала привела к формированию совершенно особых приемов построения внутреннего пространства, не получивших, за редким исключением, никакого отражения в решении фасадов.

Более того, на этом строился даже своего рода эффект неожиданности, поражающей зрителя, когда он, войдя в сравнительно небольшие, низкие двери, теряющиеся на фоне многоярусного, монотонного, однообразного фасада, внезапно видел пронизанное светом свободное, воздушное пространство. Этот совершенно новый прием решения внутреннего пространства, типичный для эклектики, предопределил композицию целого ряда самых разнообразных сооружений второй половины XIX в., начиная от богатых доходных домов и особняков с их устремленными ввысь пространствами парадных лестниц, городских дворцов, с перспективами парадных зал и кончая крупными общественными сооружениями — театрами, банками, пассажами с их бесконечными крытыми галереями. В рассматриваемый период этот прием нашел наиболее яркое, впечатляющее выражение в ряде работ Штакеншнейдера, преимущественно в крупных дворцах — Мариинском (1839—1844 гг.), Николаевском (1853—1861 гг.), Ново-Михайловском (1857—1861 гг.), очень близких по своему характеру, несмотря на разницу в избранном стиле.

И «классические» детали фасадов Мариинского дворца, и «барочные» — Ново-Михайловского, и «ренессансные» — Николаевского очень графичны, тонки и сухо прорисованы и как будто приклеены к плоскости фасадов. В этих сооружениях можно проследить, как постепенно складываются те особенности и те противоречия, которые будут впоследствии определяющими качествами эклектики. С одной стороны, подчеркнутая многоярусность членения фасадов как будто призвана выявить ярусную структуру многоэтажных зданий. С другой — за этими протяженными, монотонными от повторяющегося ритма одинаковых окон и пилястр бесконечными фасадами нередко скрываются принципиально новые, смелые пространственные решения, не соответствующие структуре фасадов.

Трудно догадаться, например, что за плоскостными стенами Мариинского дворца с его сравнительно небольшими окнами, с его симметрично уравновешенной, еще классической композицией главного фасада скрыта редкая по смелости пространственная композиция целого ряда парадных зал, а в Николаевском дворце с его рядами одинаковых окон на протяженных плоскостных фасадах взорам входящего внезапно открывается пронизанное светом и воздухом пространство парадной лестницы, словно улетающей в глубь здания, «раздвигающей» его стены. Эти новые приемы говорили о зарождении совершенно нового отношения к архитектурному пространству.

А. И.  Штакеншнейдер.  Проект Мариинского   дворца   в   Петербурге.   Поперечный разрез, 1841 г.

А. И.  Штакеншнейдер. Проект Ново-Михайловского дворца в Петербурге.  Поперечный разрез, 1859 г.

А. И.  Штакеншнейдер.  Проект Ново-Михайловского дворца в Петербурге.  План, 1959 г.

А. И.  Штакеншнейдер. Николаевский дворец в Петербурге (1853—1861 гг.). Фотография начала XX в.

А. И.  Штакеншнейдер. Николаевский дворец в Петербурге (1853—1861 гг.). Парадная лестница. Фотография начала XX в.

В анфиладах барокко, в цепи парадных залов классицизма пространство каждого зала было фактически изолировано друг от друга, просматриваясь вместе лишь с одной точки, по центральной оси входов. На бесконечности перспективы, на повторяемости мотива распахнутых дверей был основан эффект анфиладного построения барокко. Парадные залы классицизма строились по принципу смены впечатлений, художественных контрастов при переходе из одного зала в другой, отличающийся от него объемом, архитектурным решением, размерами, цветом, иногда высотой. Система построения зал в классицизме, даже в Таврическом дворце, наиболее уникальном по пространственному решению, все же остается осевой, замкнутой. В Мариинском дворце, несмотря на осевое расположние зал, достигается совершенно новый пространственный эффект.

Здесь целая система зал различной формы и величины уходит в глубь дворца от парадной лестницы, которая смещена с центральной оси. Открывающиеся при выходе с нее залы, целиком просматривающиеся с самых разных точек, можно считать одним, причудливой формы, пространством, расчлененным на отдельные объемы легкими двухъярусными сквозными колоннадами. Такое слияние пространства нескольких зал создает совершенно необычайную перспективу. Каждое перемещение человека создает новые точки зрения на архитектуру, новые перспективы, новые ракурсы, динамичные и неожиданные. Их число бесконечно. И вместе с тем, несмотря на огромные «перетекающие» пространства, человек не теряется в них, не подавлен ими, потому что пропорции этих зал и их архитектура сомасштабны ему.

Характерно, что здесь нет большого ордера, обычно объединяющего пространство двусветных зал классицизма. Двухъярусные, поставленные одна на другую, как бы свободно «парящие» в воздухе, открытые колоннады почти одинаковы по размерам и не подавляют своими масштабами. Такое двухъярусное построение, характерное для парадных дворцовых зал Штакеншнейдера, очень симптоматично. Есть определенная закономерность в том, что при все большем увеличении абсолютных размеров зданий и все более смелом пространственном решении интерьеров зодчие стали стремиться к тому, чтобы придать им черты, приближающие их к реальному человеку, позволяющие ему найти себе место в архитектуре. Это, видимо, и было одной из причин того, что растущие в вышину здания приобретали все более мелкие членения, соразмерные человеку.

Может быть, и столь часто и справедливо отмечаемая измельченность деталей боковых куполов Исаакиевского собора была данью этой тенденции, долженствующей смягчить бесчеловечную грандиозность колоннад четырех портиков и венчающего купола, найти некий средний масштаб между ними и человеком. Не случайно из интерьеров и с фасадов зданий постепенно совершенно уходит большой ордер, объединяющий два этажа, и поярусные членения становятся определяющими для большинства новых сооружений 1840—1850-х годов. Они характерны не только для крупных общественных зданий и доходных домов, но и для небольших жилых домов и особняков. Стремление к разнообразию и «изяществу» становится определяющим в массовой рядовой жилой застройке, постепенно изменяющей характер города. Сначала на фоне классического Петербурга эти первые новые дома должны были казаться еще чужеродными, иногда чрезмерно вычурными, даже безвкусными. Но по тому, как горячо встречалась каждая новая постройка, как подробно описывались и даже анализировались все новшества, видно, как чутки были современники к малейшим изменениям в архитектурной направленности.

«Из числа домов, отстроенных вчерне на Невском проспекте, замечателен своим фасадом и внутренним расположением дом А. Ф. Шишмарева, исполненный по проекту академика Горностаева… Наружный фасад разбит на четыре этажа и имеет по концам два легкие выступа. Посредине фасада идет широкий пояс с вытесненным (eu creux) греческим орнаментом. Нижний этаж украшен рустиками… Внутренность дома, замечательная удобным расположением, смелою лестницей и прекрасною формой плафонов бельэтажа, ожидает в скором времени великолепной отделки» .

Даже судя по описанию, видно, что облик этого дома был уже очень далек от классицизма, хотя в нем и упоминается широкий пояс «греческого» орнамента. «Греческий орнамент», «греческий дом» — в эти понятия вкладывался теперь совершенно иной, более узкий и конкретный смысл, нежели в период классицизма.

• Русская архитектура XIX века
• История русской архитектуры

В последние годы жизни здоровье Штакеншнейдера, истощённое постоянными усиленными трудами, значительно слабело; для его поправления, он, весной в 1865 году, по совету врачей, отправился в кумысное лечение в Оренбургскую губернию. Проведённое там лето, казалось, принесло ему пользу, но на возвратном пути в Петербург он почувствовал себя снова худо и умер в Москве 8 августа того же года. Архитектор был похоронен в Петербурге в Троице-Сергиевой пустыни в церкви Григория Богослова, построенной им самим (могила сохранилась).

Многочисленные произведения Штакеншнейдера очень разнообразны в отношении стилей, которые он, однако, не соблюдал в полной строгости, внося в них, с целью достижения пущей роскоши, произвольные изменения и прибавки.

Главное из его созданий — Мариинский дворец (ныне — резиденция Законодательного собрания Санкт-Петербурга), построенный в 1839—1844 годах на Исаакиевской площади.